И мы споем: «Спасибо, что живой!..»

Юрий Петрович Любимов сообщает
о своем уходе из Театра на Таганке

Одно из самых страшных событий в моей жизни я пережила, когда в прямом эфире ТВ (это было в самом конце 80-х или в самом начале 90-х) Николай Губенко орал матом на Юрия Петровича Любимова. Я долго смотрела на экран, не понимая, что же я вижу — репетицию, сцену из какого-то спектакля… И когда я осознала, что это произошло в реальности, что-то внутри меня сломалось. С этого слома, по-видимому, и началось рушиться все остальное, я поняла, что нет ничего… ну, не скажу «святого»… чего-то самого главного, что является нравственным ориентиром, благодаря чему можно жить и идти по жизни дальше. Если Губенко орал матом на Любимова, можно расстрелять Белый Дом из танков, начать войну в Чечне и продолжать рушить «все до основанья»…
Подумаешь, Любимов! Был бы жив Станиславский — орали бы матом на него.

Когда-то уравняли быдло и белую кость России, и было любо безродному сукину сыну заколоть штыком какое-нибудь дворянское отродье. А теперь не просто уравняли — головы сняли со всех гениев и талантов, и прав стал только тот, у кого больше денег. Талант — он же как Божий дар, он же бесплатный, а значит — ничего не стоит, рыночной цены не имеет…
А вот теперь Юрий Петрович Любимов уходит из театра, который создал.
Актеры, по сути, сорвали открытую генеральную репетицию спектакля в Праге 24 июня сего года, которая была заявлена как мастер-класс и проходила в присутствии чешских коллег. Это был «Добрый человек из Сезуана»! Спектаклю исполнилось полвека. Зрители, до отказа заполнившие зал Пражского Национального театра, остались в неведении о произошедшем. Спектаклю, завершившемуся за полночь, устроили долгую овацию стоя, но Любимов на заключительные поклоны не вышел. А на репетиции произошло вот что.
«В зале собралось около ста человек, которым пришлось стать невольными свидетелями мелочных разборок, – рассказал Любимов. – Артисты в ультимативной форме потребовали незамедлительной выплаты гонорара, в противном случае они пригрозили не выйти на сцену… Чтобы избежать скандала и позора, я отдал деньги, обозначенные в контракте. Артисты тут же бросились делить ассигнованную сумму, на что ушло немало времени». «В итоге я довел репетицию до конца, но с ними больше работать не буду», — сообщил Юрий Петрович Любимов.
Это уже не стыдно, просто до слез жалко Любимова, который в свои 94 года надеется, что для его актеров искусство дороже денег. Но для кого сегодня может быть что-то важнее денег? Увы нам всем.
Чем были для людей 1960-х и далее годов Театр на Таганке и «Современник»? Возможностью услышать Правду и войти в другой мир. Побыть в этом иномире три часа и унести его с собой в душе. И знать, что Юрий Петрович Любимов, Олег Николаевич Ефремов, Анатолий Васильевич Эфрос ведут отчаянную борьбу за наши души. Оружием их было искусство. Поэзия, театр, книги, авторская песня — этим жили люди в Советском Союзе во второй половине XX века. И страшно выговорить, чем живут сейчас в России. Лучшие уходят в религию, мистику, ищут свою истину вне социума, и ничто больше не объединяет людей.
Жить нечем. В стране иссякли интеллектуальные, духовные источники. Не к чему тянуться, нет ориентиров, которые бы позволяли «расти над собой», а душе — «трудиться и день и ночь». Нет книг, спектаклей, о которых можно было бы говорить с друзьями, нет книг, которые необходимо прочитать, чтобы не выпасть из общего интеллектуального процесса. Нет песен, которые можно слушать дни напролет, как Окуджаву или Высоцкого.
Да, у нас были свои вершины, свои недосягаемые имена. Каждая премьера — событие, каждый номер «Нового мира» или «Иностранки» — откровение, новая страница жизни, твоей жизни. Как-то меня спросил сын, где я взяла Макса Фриша, который стоит на моих книжных полках. Где я взяла?! «Homo Фабер» был напечатан в «Иностранке», как затем и следующий роман — «Назову себя Гантенбайн». Но сегодня Фриш не издается, в десятках магазинов меня переспросили: «Вам нужен Фрай?» Нет, мне нужен Макс Фриш! В моей библиотеке сказали, что «Homo Фабера» никто не брал последние десять лет.
А Юрий Петрович Любимов открыл для нас Брехта. Кто сегодня знает Брехта, кто его читал? Добрый человек из Сезуана прожил всего 50 лет. Для доброго человека это очень мало. А вот для спектакля — огромный срок.
Когда-то Владимир Семенович Высоцкий пел:

Твой «Добрый человек из Сезуана»
Живет еще, спасибо, что живой!..

И вам, Юрий Петрович, спасибо за то, что вы живой, настоящий, подлинный художник, никогда не предававший нас, своих зрителей.