19 августа 30 лет назад

Газета «Смена», 27 августа 1991 г., Санкт-Петербург

В 7 утра позвонил брат: «У нас в стране военный переворот…» Я стала обзваниваить всех сменовцев. Богорад потом долгие годы не мог слышать моего голоса в телефонной трубке: «Если звонит Курапцева — значит переворот…» А Балуев сказал: «Выходил на улицу, танков нет…» В этот момент я поняла, что к перевороту (или как там еще это называть) можно относиться не как к трагедии, а с иронией, например. Всю неделю мы на лестничной площадке редакции (почему-то!) обсуждали шапку ежедневного выпуска газеты. Одна из них была такая: «Мне вчера дали свободу. Что я с ней делать буду?» Уже тогда мы поняли, что это основной вопрос, на который нет ответа и по сей день.
Сегодня в своем блоге я публикую свой материал, который я написала после бевылазного пятидневного пребывания в редакции любимой газеты «Смена». Тогда мы прославились на весь мир: CNN каждый час крутило ролик, как наши ребята с грузовика раздают на площади перед Мариинским дворцом НАШУ газету. Ее не печатали, ее не брала почта для рассылки подписчикам, не брала торговая сеть, но читателей у нас было два города — Москва и Петербург. Перед Красной Стрелой люди заезжали к нам, чтобы увезти в Москву если не свежий номер, то хотя бы оттиски полос.

По Тверской несут трехкилометрвый российский триколор

И РАБОТАТЬ МОЖНО ГЕНИАЛЬНО

Мысли человека, пережившего переворот, пребывающего в разных измерениях:
Москва — Форос — Петербург — Дикеевка

«ВООБЩЕ это где-то в Москве. Туда фиг попадешь. Наш Петрович, небось, в штаны наложил. Эх, самогоночка кончилась. Придется теперь тырится за де6сять верст в Дикеевку к Старику, у него всегда свеженькая…»
...
Все шесть лет казалось, что Россия — это вот такой дремучий мужик, которому плевать на все эти перестройки где-то на краю собственной жизни, на смену правительств, на сенсационные разоблачения сталинизма и партаппарата, на жгучее стремление кучки интеллигентов нескольких крупных городов жить в цивилизованных условиях.
…
«ДА и что такое эти заморские чудеса? Ну, штанов больше. Выпивки — навалом, а пьют по глотку. Нажраться, душу отпустить никто не умеет, да и не хочет. А то еще всякую дурь шприцами себе же в задницу закалывают. Цивилизация? Да гори она ясным огнем!..»
У нас — птахи по утрам поют. Потом — мужики матерятся. Бабы ребятишек песочат. Благодать, нормально все. А тут путч какой-то удумали. Цирк, ей-богу!..»
…
Чего хватало и хватает — это абсурда. Крыша давно съехала, и воспринять новую информацию о том, что Горбачев не был арестован в Форосе, как заявляют пограничники, невозможно.
Конечно, необходимо срочно уяснить: был Горбачев причастен к перевороту или не был? Но узнать об этом невозможно, потому что даже если позвонить ему самому и спросить напрямую, он не скажет.
…
«Вообще-то Горбачев ничего. Только говорит длинно, я на десятой минуте засыпаю. И Райку везде за собой таскает… Не, ну я-то чего ее слушать буду? Кто вообще бабу-то слушает? Тетчер? Ну, так это другое дело. Почему другое? Да ни почему. Другое — и все!..»
…
На самом деле жизнь в нашей стране — это явление, которое никакого отношения к политике не имеет. Потому что жизнь в России — это неказистое существование при постоянном томлении духа. И потому всякие казацкие вольницы, полеты на самодельных крыльях с колоколен — лишь попытка выразить это томление, воплотить его в биографию, в факт реальной действительности.
И мать двоих детей Людмила, приехавшая из Твери защищать правительство России, чтобы в крайнем случае лечь под танк, — это не только и не столько символ победы демократии в нашей стране, сколько осуществленная потребность души. Конечно, было бы иначе, если бы десятки, сотни, тысячи людей погибли. Но, к счастью, этого не произошло.
…
Что вообще была бы наша жизнь проклятая без этого переворота? Вспомнить под старость было бы нечего. А теперь мы будем толкать друг друга под бока: «Ты помнишь, старик, как вышел на балкон Ельцин, а Руцкой держал трехцветный российский флаг? Ну, все — финиш!...

Впервые танки шли по Москве

…
«Ох и балабонят, ох и трещат, ну понять ничего нельзя. Дорвались до микрофнов, черти полосатые. Ну, я вообще бы тоже… Только я ж говорю: Москва, туда фиг попдешь. Теперь-то точно в Дикеевку бечь надо. Небось и сашка с бегра прилетит. А че? Расея, натурально. За нее же грех не выпить. Ща Старика расколем на пару фугасов…»
…
Ах, Россия-матушка, какая ты, какая… Никаким умом тебя, и правда, не понять, а уж аршином тем паче не измерить. Ну где еще можно найти таких дураков и таких героев? Нигде.
…
У абсурда нет законов. Весь мир давно выстроен по логарифмической линейке, а теперь осуществляет свои поступательные движения в соответствии с компьютерной техникой, и только мы, выламываясь из всех схем,зявляем самим фактом своей жизни, что возможна другая форма бытия.
…
Путчи тщательно готовятся. Да, но не у нас.
Одинаковые6 законы регламентируют жизнь десяти поколений вперед и назад. Наверное, так проще жить, но это так скучно, что лучше удавиться.
Внутренняя эмиграция, внешняя эмиграция, непредсказуемые судьбы России и непостижимая русская душа — все это чушь собачья. Перевод со среднеевропейского языка. Кому охота просить политического убежища, если без родного бардака сдохнем при первой попытке разобраться в статьях конституции США?
…
Мы живем по другой логике.
Я не утверждаю, что она лучше западной. Она просто другая. Последние два года мы свихнулись на мистике. Все читают гороскопы, все в принципе им верят, хотя еще ни одно предсказание не сбылось. Астральные тела, контактеры, космический разум — все это проваливается в бездонную бочку нашего неутоленного самопознания.
СУЩЕСТВОВАНИЕ РОССИИ — ЭТО ФОРМА ПОЗНАНИЯ БЫТИЯ.
Нам не нужно быть счастливыми (хотя это, конечно, не помешает, правда, и счастливыми мы бываем в какие-то непредсказуемые моменты). Нам нужно обрести истину и пострадать за нее.
…
Чем поразителен этот мужичок, которые постоянно врубается в поток моего сознания? Тем, что его сермяжная правда, на самом деле важнее правды о нашем сумасшедшем перевороте. И быть умнее других — про себя и для себя, как бы не участвуя ни в каких социальных процессах, — есть главная цель, по достижении которой можно надевать белую рубаху и ложиться ждать смерти.
…
«Правда, если чего там, стенка на стенку начнется, я еще и подсобить могу…»
…
Когда нас (газету «Смена») два дня назад подключили к европейской компьютерной сети (и к нашей одновременно тоже), принтер стал распечатывать уникальные сообщения типа «Вот сижу я тут один, мимо идут танки…» И эти бредовые слова в итоге станут самым главным в рассказе о чрезвычайных событиях, происходивших в конце августа 1991 года в Советском Союзе.
Мир переполнен информацией. Ведутся политические игры, большие и малые войны, взлетают спутники, лопаются банки…Но ни по каким каналам связи не проходит информация о состоянии  человеческой души. Она всегда была самой главной, но люди почему-то договорились в каждодневной жизни не принимать ее в расчет. Она от века была отдана литературе и высокому искусству. Но мы не можем, не хотим и никогда не сумеем обойтись без нее. В каждую малюсенькую информацию мы обязательно запихаем оценку, иронию, гнев, радость или изумление.
Мы живем сегодня и сейчас. Искусство нас потрясает наравне с жизнью, и внутри каждого из нас вершатся целые эпопеи. Может быть, мы не умеем жить, черт с ним, в конце концов! Но мы умеем чувствовать — это бесспорно.
…
Мы не знали еще несколько дней назад, как встроиться в мировое сообщество с нашими комплексами, безалаберностью, нищетой и леностью. (Хотя, бесспорно, существует огромное количество людей, которые умеют работать гениально. Правда, после этого им нужен отходняк). Но у каждого из нас за пазухой располагается вот эта самая загадочная русская душа, которая болит и рвется, ликует и замирает от ужаса… Именно это наше качество и является бесценным, в том числе и для Запада.
Кто-то из тамошних глав правительств сказал, что в эти трудные дни русские люди вели себя мужественно. Даже произнося эти слова, было очевидно, что он ощущает неполноту своей оценки. В нашем «мужестве» было столько всякого, что на родном языке эпитетов не подобрать, что уж говорить о других английских…
…
Это пока что очень трудно анализировать, потому что мы не привыкли, да и возможности нет фиксировать то, что происходит внутри меня, тебя или тебя. Хотя в какие-то моменты это гораздо важнее того, что показывают по телевизору. Тем более, когда безумно хочется все знать, а это физически невозможно: нельзя быть во всех местах одновременно: в редакции, у Ленсовета, в Москве и в Форосе…
Путч, имена, документы — да! Посмотреть, взять в руки, вникнуть, добежать до телевизора — и вспомнить с ухнувшим куда-то сердцем, что два дня не видела собственного ребенка.
…
Я не знаю, где и как совершаются перевороты «по-правильному». Большевики победили в семнадцатом году без всякого плана и белых чрезвычайных пакетов. Путчисты нынешнего года, успевшие заказать во Пскове 250 тысяч наручников, не успели и не смогли сделать чего-то самого главного, без чего их затея превратилась в дешевый спектакль. Если, конечно, это спектакль…
Все равно еще страшновато: вдруг это еще не конец? Но и это уже не беда. Потому что, как ни странно, выяснилось, что самое лучшее на свете — это работа до изнеможения. Если, конечно, она любимая, если, конечно, она нужна другим людям.
…
… В этот тихий ночной час, приехав из редакции после дежурства и включив телевизор на детективе (какой детектив! вот уже пятеро суток продолжается детектив, участником которого стал весь мир), я не знаю, кто в Петербурге спит в блаженном неведении о происходящем, где по России горят бессонные огни, кому труднее всех и кто не ощущает на своих плечах никакого груза вины, ответственности, необходимости «дойти до сути».
Наверное, дети Они спят. И за ними нет вины. Но мне почему-то кажется, что именно им будет еще тяжелее, чем нам.
Потому что труднее тому, кто живет сейчас.

Наталья КУРАПЦЕВА

Символ победы демократии в нашей стране

Скетчи о Путче. Продолжение