Воздушные рабочие войны

Мои родители встретились в 1942-м году на войне. Они служили в одном полку. Отец — механик самолетов, мама — моторист. Есть такая песня «Воздушные рабочие войны…» Вот это — про них.

Из семейного альбома. Воздушные рабочие войны

Они были «обслугой» самолетов, как знаменитый механик из фильма «В бой идут одни старики». Только были они — молодые. Отцу в 1941 году было 20 лет, а маме 18. Но поскольку она ноябрьская, то на фронт ее призвали в начале 1942 года. Больше полугода учили на каких-то курсах, а потом отправили на фронт, и попала она в полк, где служил Павлик Курапцев. Павлик из Ленинграда и Лиза из города Сталинск Новокузнецкого района Кемеровской области (ныне город Осинники) при других обстоятельствах не могли бы встретиться никогда.

Красноармеец мама

Первый день войны

Отец в 1939-м году и поступил в летное училище, которое располагалось где-то под Ленинградом. По воскресеньям его отпускали на побывку, и он ездил в Сусанино, где жила семья брата Николая. Именно в Сусанино, к брату отец собирался поехать утром 22 июня 1941 года. Он пришел домой, где его ждала девушка Нина. Его мама сказала: «Подождите, попьем чаю, а уж потом вы поедете». И пошла в булочную, которая располагалась на углу Невского и Восстания, где теперь нет даже воспоминаний о той знаменитой блокадной булочной. Надо было ехать, время шло, молодые люди начали беспокоиться — матери из булочной, которая в двух шагах, все не было. А она в это время слушала доклад Молотова. Пришла и сказала: «Война». Отец открыл военный билет и посмотрел, что там написано. А там было написано, что в случае начала войны надлежит немедленно явиться в свою часть. И он пошел в училище. Там на заборе сидели парни и закричали ему: «Что ж, ты, дурак, вернулся? Гулял бы еще до утра. Но раз вернулся, беги за водкой…» Дали ему денег — и он пошел за водкой.

Красноармейская книжка отца

В этот день он в последний раз в жизни видел свою мать. Эти слова отец всегда произносил с горестным изумлением. Она умерла в блокадном городе 2 мая 1942 года. Отец рассказывал, что посылал с фронта домой деньги, которые они, оказывается, получали в виде какого-то «денежного довольствия». Я даже спрашивала: «А зачем в войну нужны были деньги?» Он говорил: «Ну, как же, мама была уже старенькая, работать не могла, должен же я был ей помогать…» Не знаю, доходили ли те деньги, и что можно было купить на них в блокадном Ленинграде... Бабушку похоронили, как-то довезли ее с Восстания на Богословское кладбище (ох, не близкий путь!) и даже оформили свидетельство о смерти. Оно всегда лежало под газетой в ящике буфета. И когда умерла мама, мы с братом там его и нашли. Это свидетельство позволило нам похоронить маму, а потом отца там же, на Богословском.

Павел и Леша

Наш золотой дядя Коля Бибик

Сержант Павел Курапцев

Из биографии отца

В 1940 г. поступил в Первое ленинградское авиатехническое училище им. Ворошилова, а в августе 1941 г. был направлен в 136 авиаполк пикирующих бомбардировщиков, который участвовал в обороне Москвы. В январе 1942 г. был направлен в 893 Штурмовой авиаполк. За участие в боях в составе 893 ШАП за освобождение гг. Витебска, Брянска, Польши, Чехословакии и штурма крепости Бреслау, Берлина награжден орденом «Красная Звезда» и медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.», «За освобождение Праги».

У мамы медалей меньше: «За боевые заслуги», «За взятие Праги», «За Победу над Германией».

Были еще и такие награды

Воспоминания о войне

Войну они закончили в Чехословакии, в городе то ли Брно, то ли Бреслау — оба названия звучали в разговорах, оба запомнились. Теперь это Чехия. Есть фотографии их полка, снятые в Вене в 1945 году. Как они попали в Вену — неизвестно… Они вообще ничего не говорили о войне. Рассказ отца о первом дне войны, пожалуй, единственное, что я слышала сама много раз. Но об этом он говорил уже после того, как мамы не стало. Ведь он уходил на фронт от невесты, которая здесь его ждала, а вернулся с моей мамой… Какие-то обрывки разговоров, отдельные реплики, не предназначенные для детских ушей… Родители и их фронтовые друзья — пятнадцать семей! — словно оберегали нас от своих воспоминаний. Но они были такой силы, что передавались без всяких слов, и я всю жизнь знала, что самое страшное, что может быть, — это война.

Почти всегда отец носил на лацкане пиджака свою "Звездочку"

В доме 9 мая собирались застолья. Мама варила, тушила, резала, жарила-парила, пекла… Ее пироги с капустой толщиной в руку были самым большим событием в каждый праздник. Они собирались, они рассаживались, выпивали. И пели песни, свои, военные. Как грохнут «шумел сурово Брянский лес…» — так стены в доме качаются… Уже в 1970-х годах мама и папа оба вступили в ранг «Ветеранов Великой Отечественной войны». Мама работала в техникуме, и ее стали просить выступать с рассказами о войне перед учащимися. Вот тогда кое-что я и узнала. Как-то она меня спросила: «Как там твой Высоцкий поет про сыновей, которые уходят в бой?..» Я процитировала ей строчку Владимира Семеновича, которого она не любила, но вынуждена была слушать, потому что магнитофон мой орал с утра до ночи. С Высоцким моя мама примирилась только после «Место встречи изменить нельзя». А тогда она сказала: «Ведь как точно: мы не успели, не успели, не успели обернуться, а сыновья уходят в бой…» У меня внутри что-то перевернулось. …Во время перелетов с одного аэродрома на другой они часами болтались в каких-то кожаных лямках, чуть больше, чем петли в трамваях… Когда вечером после боя самолеты садились на аэродром, летчики шли отдыхать (кто вернулся), а механики брались за машины. «Они все делали, — рассказывала мама, — а потом бросали кожух на фюзеляж и шли спать — утром доделаем. А я так не могла! Вдруг ночью тревога?! И я начинала сама закручивать болты. На каждом кожухе — 90 болтов…» И моя мама, которая ночью, на морозе, лежа пузом на фюзеляже самолета, закручивает огромные крепежные болты… Это невозможно было себе представить! Над этим можно было только рыдать, и я рыдала… Когда война уже закончилась, ее вызвал к себе генерал и позвал замуж. Прямо в его кабинете она сняла ремень, бросила его на пол — и пошла на губу. Как сказал потом, много лет спустя, дядя Коля Париков, «Лизонька всегда была верна Павлу…» На фронте у них с отцом ничего не было, мама считала, что «они не имеют права». И только 7 ноября 1945 года была сыграна полковая свадьба, Павел Курапцев и Лиза Тырышкина стали мужем и женой.

Лиза и Павел Курапцевы. 1950-е годы

Мои родители, их фронтовые друзья, миллионы погибших и тех, кто «как могли, приближали этот день», вписали во все будущие календари свою дату — 9 Мая, День Победы. А какие даты запишем мы в свои календари?