Сообщение о том, что Всилию Аксенову, который скончался 2 года назад, прислали повестку на допрос в налоговую инспекцию, многих просто шокировало. Конечно, жалко близких и родных, для которых это действительно было гнусно и глупо... Но сколько таких потрясений пережито в каждой семье? В каждой!
Умершему человеку начинают приходить поздравления из Совета ветеранов («Ой, извините, мы не знали...»), какие-то квитанции и извещения, еще год-полтора от всех стен словно отражается его имя. Почему же происходит так, что смерть человека, даже всемирно известного (что уж говорить о безвестном), оказывается НЕ фактом для государства?
Есть документ о том, что Василий Аксенов умер? Есть — свидетельство о смерти. Но эта бумажка находится в семейном архиве и является личным делом семьи. А почему, такие-сякие, никто не пришел в налоговую инспекцию и не подал соответствующее заявление? Лучше всего, если бы это сделал сам Василий Павлович: мол, прошу снять меня с учета в связи с убытием из жизни.... Дата, подпись — все, как положено. А тут... Ну откуда, скажите на милость, финансовая инспекция могла знать, что означенный гражданин умер? У них в базе данных ничего подобного не обозначено. А в каких еще базах данных числится, значится, болтается без всякого дела Аксенов да и каждый из нас? Государственная машина — работает.
Меня давно поражает, что документы, выдаваемые на основе Записи Актов Гражданского Состояния (вот кто придумал этот бред?), — по сути дела, личное дело каждого. Умер, родился, женился... Все эти бумажки складируются в какое-нибудь домашнее хранилище. Иногда, в критическую минуту, они могут выручить невероятно. Когда умерла мама, у нас под листом газеты в буфете нашлось свидетельство о смерти бабушки, умершей в Ленинграде в 1942 году, — с печатью Богословского кладбища. Какое счастье, где бы иначе ее хоронили?
В моих личных документах, коих несть числа, самый главный — свидетельство о рождении сына. Потому что у нас с ним разные фамилии. И случись что — мы никогда никому не докажем, что находимся в самом близком родстве. И я себе представляю, как ему придется из-за этого туго, когда меня не станет: «А где написано, что вы ее сын?» Нигде! Но в свидетельстве о рождении записано, что я — его мама. Поможет ли это? Надеюсь...
Вообще ЗАГСы давно пора отменить! Научились ведь регистрировать недвижимость и даже сделки с ней (правда, в этих регистрационных очередях люди умирают, но это не страшно, они все равно умрут). А движимость, то есть нас с вами, должны регистрировать только налоговые органы. Родился — встал на налоговый учет. Женился, родил детей — и опять все сведения подаются в налоговые органы (больше-то мы никому не нужны!), а помер — торжественно открепился от налогообложения. И сообщать о том, что человек вот-вот концы отдаст, нужно не врачу, а своему налоговому инспектору. Он поважнее будет, он интересы государства блюдет.
Так что спите спокойно, Василий Павлович. Пред вашей вдовой извинились, виновные будут наказаны или даже расстреляны. А безголовое государство и дальше будет регистрировать нас то месту прописки, то месту проживания, то месту обнаружения наших неучтенных капиталов...
А скажите по секрету, Василий Павлович, там, где вы сейчас, тоже регистрируют по месту прибытия?
Умершему человеку начинают приходить поздравления из Совета ветеранов («Ой, извините, мы не знали...»), какие-то квитанции и извещения, еще год-полтора от всех стен словно отражается его имя. Почему же происходит так, что смерть человека, даже всемирно известного (что уж говорить о безвестном), оказывается НЕ фактом для государства?
Есть документ о том, что Василий Аксенов умер? Есть — свидетельство о смерти. Но эта бумажка находится в семейном архиве и является личным делом семьи. А почему, такие-сякие, никто не пришел в налоговую инспекцию и не подал соответствующее заявление? Лучше всего, если бы это сделал сам Василий Павлович: мол, прошу снять меня с учета в связи с убытием из жизни.... Дата, подпись — все, как положено. А тут... Ну откуда, скажите на милость, финансовая инспекция могла знать, что означенный гражданин умер? У них в базе данных ничего подобного не обозначено. А в каких еще базах данных числится, значится, болтается без всякого дела Аксенов да и каждый из нас? Государственная машина — работает.
Меня давно поражает, что документы, выдаваемые на основе Записи Актов Гражданского Состояния (вот кто придумал этот бред?), — по сути дела, личное дело каждого. Умер, родился, женился... Все эти бумажки складируются в какое-нибудь домашнее хранилище. Иногда, в критическую минуту, они могут выручить невероятно. Когда умерла мама, у нас под листом газеты в буфете нашлось свидетельство о смерти бабушки, умершей в Ленинграде в 1942 году, — с печатью Богословского кладбища. Какое счастье, где бы иначе ее хоронили?
В моих личных документах, коих несть числа, самый главный — свидетельство о рождении сына. Потому что у нас с ним разные фамилии. И случись что — мы никогда никому не докажем, что находимся в самом близком родстве. И я себе представляю, как ему придется из-за этого туго, когда меня не станет: «А где написано, что вы ее сын?» Нигде! Но в свидетельстве о рождении записано, что я — его мама. Поможет ли это? Надеюсь...
Вообще ЗАГСы давно пора отменить! Научились ведь регистрировать недвижимость и даже сделки с ней (правда, в этих регистрационных очередях люди умирают, но это не страшно, они все равно умрут). А движимость, то есть нас с вами, должны регистрировать только налоговые органы. Родился — встал на налоговый учет. Женился, родил детей — и опять все сведения подаются в налоговые органы (больше-то мы никому не нужны!), а помер — торжественно открепился от налогообложения. И сообщать о том, что человек вот-вот концы отдаст, нужно не врачу, а своему налоговому инспектору. Он поважнее будет, он интересы государства блюдет.
А скажите по секрету, Василий Павлович, там, где вы сейчас, тоже регистрируют по месту прибытия?
А знаете, Наташа, мои прадед и прабабушка тоже похоронены на Богословском кладбище.Документов, разумеется, нет. Их внук, а мой дядя, защищавший Ленинград в блокаду, вез умершего деда на саночках под бомбежкой, прячась в сугробах и подворотнях, и как-то умудрился похоронить...Кто тогда думал о документах? Живы - и ладно. Зато теперь неимоверно расплодившаяся бюрократия во всю отрабатывает свой хлеб, нимало не интересуясь людьми. Шестеренки крутятся...
ОтветитьУдалить