Группа крови на рукаве…

«Мы ненавидим русских!»

«Мы ненавидим русских, и, давай говорить откровенно, мы всегда вас ненавидели!» Маленькое кафе в Бухаресте. Моей собеседнице, очаровательной румынской журналистке, вряд ли больше тридцати. Беседа частная, и Элена, редактор отдела политики известной румынской газеты, может позволить себе быть «политически некорректной» и так честно говорить о ненависти. «Эта ненависть иррациональна и разрушительна для нас самих, — продолжает Элена. — Она отравляет нас, как яд. В ней нет ничего личного: у тебя никогда не будет в Румынии проблем на бытовом уровне из-за того, что ты русская, - люди здесь любезны с иностранцами. Для нас враг — далекая Россия , которая ассоциируется со всеми ужасами XX века: с тоталитаризмом, коммунизмом и красным террором, с оккупацией Бессарабии — нынешней территории Молдовы. Во всем мы обвиняем одну Россию». «Но мы вам тоже вправе предъявить кровавый счет за XX век, — возражаю я. — Мы помним румынскую армию, дошедшую с Гитлером до Сталинграда, и румынских солдат, истребивших тысячи советских граждан. Однако, поверь мне, русские к румынам относятся спокойно. Вы для нас не враги и не друзья. Может, все дело в том, что русские легче умеют прощать?» «Наверное, мы очень мало знаем о вас, сегодняшних», — говорит Элена...

Иногда я вспоминаю, что я — русская, и мне становится мучительно стыдно. Или смешно. Ну какая в том моя заслуга или, наоборот, вина? Национальность — не выбирают. Можно перейти в другую конфессию, поменять веру, стать мусульманином или буддистом, но нельзя перестать быть русским. Это — как группа крови, что течет по жилам. Причем национальность гораздо более неуловимая субстанция, чем группа крови. Кровь можно определить в лаборатории. А национальность? Никак! Кроме внутренней убежденности в том, что ты принадлежишь к какой-то этнической группе.

И почему вдруг вражда между нами пошла по этой почти неуловимой национальной черте?

Мне знакомый написал комментарий к предыдущей публикации, что если русские объявят себя в Конституции титульной нацией, все остальные потребуют права на самоопределение. А что, сейчас этого права нет? Кто хотел, это право уже взял: отвалились от России Украина, Белоруссия, страны Балтии, Грузия, Армения и т.д. А еще есть буряты, коми-зыряне, якуты, ненцы, чеченцы, адыгейцы и т.д. Они тоже — не Россия?

Национальность в достаточной степени условна. Почти весь XX век можно было записывать ребенка при рождении хоть русским, хоть молдаванином — по желанию родителей. Очень многие евреи стали русскими, но еще большее число евреев сохранило в паспортах эту «позорную» пятую графу. Памятуя достаточно нелегкую судьбу родителей, бабушек и дедушек, они оставались евреями, подставляя свою голову под все невзгоды. Но для меня все евреи, которых я знаю, — русские, потому что они родились и живут в русскоязычной среде, говорят и думают на русском языке. Чем они отличаются от меня? Понятия не имею!

Сколько я ни размышляла о национальностях, не могу найти другого определения, кроме того, что национальность — в гораздо больше степени социальный аспект, чем биологический. Биологически национальность — достаточно условно — можно «определить» по тем или иным характерным чертам лица, не больше. Если, конечно, человек имеет белую кожу. Если черную — он негр. Для нас, хотя на самом деле может принадлежать к тысяче и одной национальности, из которых состоит негроидная раса.

Когда-то в Америке линчевали негров. С тех пор дискриминация по расовому признаку осталась позорным пятном на истории всего человечества. Но мы сами, упорно и настойчиво, продолжаем биться непонятно за что, разделяя друг друга по национальному признаку. Каким образом сегодня ущемлены права «малых народов»?

Многие страдают от того, что русские якобы ущемлены в своих правах. Я — не страдаю. Если кто-то ненавидит русских, то это вообще ко мне не имеет отношения: дураков всегда хватало. Я не имею отношения ни к национальной политике Российской Империи, ни к национальных маразмам Сталина. За что сегодня могут ненавидеть меня, моего сына, моих друзей?

Мы живем в своем собственном доме, в России, и никому не навязываем каких-то правил и установок. Все живите, как хотите!

Правда, когда в моем родном городе, Санкт-Петербурге, совершенно русском, какие-то «чучмеки» (как говорил отец) без конца разговаривают на своем тарабарском языке — в троллейбусе, на улице, в магазине, мне это удивительно. И неприятно. Если бы я поехала жить в другую страну, я должна была бы в первую очередь выучить язык этой страны. Я и не еду никуда, потому что мой русский язык не просто родной — это моя профессия. Ни на каком английском или французском я не смогу так писать, как я пишу по-русски.

Когда-то я думала, что моя национальность — «советский человек». Это прошло. И осталось главное: моя национальность — это русский язык. Язык, созданный Александром Сергеевичем Пушкиным — эфиопом по национальности.