Я бы сталинизм отдала под суд. Международный. Что скажете?

 

Жизнь при Сталине

Мое мнение может совершенно не совпадать с вашим.

 Вчера застряла на письме Виктора Павловича Эфроимсона. Не думала, что буду об этом писать. Не думала, что буду об этом ДУМАТЬ. Опять. Когда-то я чуть не рехнулась. Немножко повторюсь.

Была, а может, и остается, возможность организовать международный суд над сталинизмом — как Нюрнбергский процесс. Я думаю, что пока юридически в международном праве (и в Российском, соответственно, тоже) не будет зафиксировано, что сталинизм — это преступление против гуманизма, человеческого достоинства, против всех высочайших культурных достижений человечества, мы не сдвинемся с мертвой точки.

Это не СССР. XXI век

Кто-то ходит на демонстрации под красными знаменами и держит на письменном столе портрет Сталина, а кто-то по-прежнему мечтает, чтобы Россия хоть как-то приблизилась к уровню цивилизованных стран и, наконец, освоила демократию, выросла над собой прямо до гражданского общества.

Германия смогла жить, пережив катарсис Нюрнберга. А мы, как буриданов осел, продолжаем метаться между коммунизмом и парламентаризмом, еще и ругаемся друг с другом.

Нечего выбирать, пока мы не оценили, не осудили и не отпустили свое прошлое. Сталинизм, я считаю, необходимо осудить. На уровне международного сообщества.

А то, что было хорошее в Советском Союзе, — по возможности, сохранить. Не знаю, получится ли, но надо пробовать.

Жалко, что ни «Мемориал», ни «Народный фронт» в 90-е годы не ставили вопрос о суде над сталинизмом. Правда, один мой знакомый, в прошлом председатель группы «Невская битва» и депутат Ленсовета Георгий Трубников сказал, что надо, в первую очередь, судить Ленина. Не знаю — просто не знаю, у меня не хватает компетенции для выводов по этому вопросу. Для этого и нужны международные юристы, эксперты.

О ГУЛАГЕ до сих пор нет очевидных сведений. Что неудивительно:

ГУЛАГ — это огромный конгломерат лагерей, зон, поселений, промышленных предприятий, железных дорог, строек, складов, квадратных километров лесоповала. Как сообщает Википедия, эта система объединяла 53 лагерных управления с тысячами лагерных отделений и пунктов, 425 колоний, а также более 2 000 спецкомендатур [источник не указан]. Всего свыше 30 000 мест заключения.

Как писала Анна Ахматова: «Полстраны сажало, полстраны сидело». То есть ГУЛАГ — не есть какое-то место на карте, скажем, Магадан или Воркута. Системой ГУЛАГА была пронизана, пропитана жизнь всей страны. Одни люди ночью садились в «черные воронки» и ехали по адресам, другие подвигали к себе заранее собранные чемоданчики и брали жену за руку.

А стучали вообще все!

Это осмыслить трудно. А оценить с юридической точки зрения?

Но ведь необходимо!

Когда-то я думала, что сойду с ума от этих мыслей. Бог уберег — дал стихи.

 

ОТРЕЧЕНЬЕ

 

В ярком трепете алых знамен

Под священную дробь барабана,

Как язычница новых времен,

Я стояла в строю истуканом.

 

Сердце жаждало только огня,

Я молилась с отчаяньем юным:

«Ради Бога, примите меня

В заповедное братство Коммуны…»

 

Ликовала я: как повезло

В небывалое время родиться!

Мне страна подставляла крыло

И летела стремительной птицей.

 

И горели мне звезды Кремля

В новогодней морозной метели…

Но безмолвные стыли поля,

Кандалами просторы звенели.

 

Эти страшные тайны тая,

Ночь моя ленинградская пела.

Я не знала, не слышала я!..

Или знать ничего не хотела?

 

Только боль — настоящая быль.

Я жила в заколдованном доме.

Не меня из Сибири в Сибирь

Увозили на хлебном фургоне.

 

Не меня расстреляли во рву,

Не меня обвинили в измене…

Только в сером убогом гробу

Отошло и мое поколенье.

 

Без фанфар, без святынь — без следа.

«Отречемся от старого мира…»

Никогда, никогда, никогда

Не твори ни врага, ни кумира.

 

·

 

Я кумачовой тешилась мечтой,

А жизнь прошла — под знаком отреченья.

Я заплатила только нищетой

За ту вину, которой нет прощенья.

23-24.12.1999

 

Еще в 50-е и в первой половине 60-х годов вдоль железных дорог повсюду стояли бараки. Полстраны — это одни бараки. Другой архитектуры до конца 70-х — начала 80-х страна не знала. Ну, кроме Москвы-Ленинграда.

Я увидела бараки в Сибири в 1957-м году. В них жили братья моей мамы. Они работали на шахте. И другого жилья в Осинниках не было. Частные дома, как у деда, и бараки — у большинства. Они были и остались вечными.

Рядом с моим стоит девятиэтажный дом, где на каждом этаже по обе стороны от лифта — длиннейший коридор с квартирами по обе стороны. Это и есть барак. Общежития наши знаменитые — опять барак.

Бараки на Соловках

Это только кажется, что мы куда-то из ГУЛАГА уехали, в какую-то цивилизацию якобы. Да, столичные города, мой родной Питер — супер-пупер! А дальше, а в глубинке? Посмотрите документальный фильм Андрея Лошака «Путешествие из Петербурга в Москву» — там все зафиксировано: просто и без всяких прикрас.

Мы жили и продолжаем жить в стране победившего тоталитаризма. Начиная с декабристов, в России всегда были политзаключенные. Как есть они и сейчас. Правозащитный центр «Мемориал» приводит данные (и сегодня они не полные, тоже когда-нибудь придется искать информацию по теме «политзаключенные периода правления Путина»). Так вот, «Мемориал» приводит данные о 340 заключенных. Кто-нибудь обязательно скажет: «Подумаешь, на 150 миллионов! Капля в море…»

А человек, который погибает в плену, в тюрьме, в неволе — один. У него только одна жизнь, и она — загроблена. Как, например, жизнь генетика Владимира Эфроимсона (да простят меня те, кого не назову). Сейчас опубликовано его знаменитое выступление 1985 года: «Палачи, которые правили нашей страной, — не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей — никто из нас не застрахован от повторения пройденного…»

Поклонный крест

Вот для чего нужен суд над сталинизмом: мы не застрахованы от повторения.

Когда-то я думала, что самое страшное на свете — это Великая Отечественная война, когда погибли 20 миллионов человек. И сейчас есть люди, которые кричат: «Не слишком ли дорогую цену мы заплатили?»

А потом был Степанокерт, Армения, Азербайджан, взрывы, теракты в Москве, во всех городах и весях, одна чеченская война, другая, «Норд-Ост»… Украина!

Как жить? Как жить в стране, где «главный труп еще не захоронен» (Довлатов).

Мы упали в будущее, не расставшись с прошлым. Так не бывает. Прошлое нужно отпускать. Нас теперь коучи учат, как это делать в личном плане, для себя, любимого. А для любимой страны? Или мы просто тут живем, потому что больше негде?

Теперь бараки (многие) музеефицированы. Они стали объектами культуры — нашей истории, нашей страшной истории, из которой, как из песни, слова не выкинешь.

 

СОЛОВКИ

 

Будет песня и день-деньской

Перехлестнут такой тоской!..

Все дела — не с руки.

Судьба мне ехать на Соловки.

 

Карелия моя, озерный край,

Безымянной меня поминай.

Беломорканал да собак клыки!

Судьба мне ехать на Соловки.

 

Только льды да снега — окрест.

Там стоит и мой покаянный крест.

Да будут песни твои, мой сын, легки.

А моя судьба — Соловки!

9.03.2009

 

 

Как бы начать суд над сталинизмом, как бы это организовать? Не представляю.